Это то, над чем я угорал сегодня, когда на выставке затишье случилось - и выдалось время почитать одну из продаваемых книг
...Вдруг советскую часть артистов постигает невиданное сообщение, что весь фильм будет сниматься на английском языке. Это не вызвало никакой бодрости у артистов наших, потому что многие не только не знали английского языка, но и в своем-то родном не очень хорошо разбирались – в различных спряжениях и склонениях. Связано это было с тем, что в англоговорящих странах очень щепетильно относятся к артикуляции губ на экране. Это мы как-то терпим, когда раскрывается рот, а идет шипящая. Мы с этим как-то миримся. Они не могут смотреть такие фильмы. Они не дублируют иностранные фильмы вообще. Если они покупают иностранную картину, то пишут только субтитры. Поэтому для того, чтобы хотя бы приблизительно артикуляция совпадала с тем, что будет озвучиваться, была такая просьба – играть на английском языке. И черновую фонограмму писать тоже на английском языке.
В первый съёмочный день решено было снять такой эпизод. Разбился дирижабль, все уцелевшие подползают друг к другу, и итальянский механик Чечони, у которого сломана нога, должен был подползти к генералу Нобиле, обнять его за ноги и произнести одну фразу: «General, give me the pistol» («Генерал, дайте мне пистолет») – потому что он считал, что положение ужасное и нужно стреляться.
читать дальшеОтар Коберидзе играл Чечони. Отар Коберидзе получил эту фразу – «General, give me the pistol» – за четыре дня до начала съёмок. Ему на листе бумаги наш переводчик Валера Сервинский написал: «General, give me the pistol», а ниже написал, как это звучит по-русски. Отар не расставался с этой бумажкой ни при каких манёврах, беспрерывно сверял текст, наконец через два дня он что-то там написал по-грузински.
Он проявил невероятное усердие в изучении этого текста. И вот наступил тот роковой день, первый съёмочный. Съехалась масса народа, прилетели люди из Штатов, из Франции, из Европы, из Японии, потому что всё-таки – международная картина. Порепетировали, всё вроде хорошо. Наконец, Калатозов даёт команду: «Мотор!» – и Отар Коберидзе – мужчина, если кто его помнит, невероятной физической силы, исключительно здоровый человек, красивый грузин, – выпучив свои налитые почему-то кровью прекрасные грузинские глаза, с невозможной силой обнял довольно тщедушного Финча, у которого, кажется, хрустнули его валютные кости, и, выпучив глаза, дико закричал: «Женераль, гив ми сигарет!» (Тут, говорят, сработала подкорка, потому что «стреляли» американские сигареты, а слово «пистол» забылось.)
Должен вам сказать, что съемка возобновилась только через час, когда народ поднялся со льда, поскольку эта фраза мгновенно всех уложила на лед. Стали снимать второй дубль. Но едва Отар, переходя на французский язык, произносил слово «женераль», артисты в кадре теряли серьез, по тем или иным причинам уклонялись от работы.
В общем, с двадцати одного раза в тот день пытались снять этот крохотный эпизодик. Но так серьеза никто и не приобрел, хотя предпринимались исключительно мощные попытки: ходили обедать, выпивали, уходили в разные стороны приобретать серьез к торосам.
Есть такое актерское шаманство, когда актер уходит куда-то в сторону. Эдик Марцевич у нас обычно этим занимался. Он Гамлета, правда, играл, на этом и свернулся.
Ну, в общем, никто ничего не приобрел, так этот эпизод и не сняли. Потом пытались снять его через неделю. Тоже ничего не сняли. И сняли потом его уже монтажно: Отара сняли с чужими ногами – в одном месте, а Финча с его реакцией – совершенно в другом. vizbor.ru/kino/okino.htm